«Лин» это та самая конкретная духовная субстанция, которой поклоняются и которой приносят жертвы. В отличие от «лин», «шэнь» само по себе не имеет субстанциональной основы, способной иметь конкретное имя. Свое имя и субстанциональную основу «шэнь» получают в «лин». В памятнике «Чжоу шу» (Чжоусские писания), составленном в IV-III вв. до н. э., говорится: «То, что люди не могут именовать, называется «шэнь». В смерти письменно завершенный называется лин. Среди хаоса остающийся неущербным называется лин. В пределе знающих бесов и духов называется лин. Без движения создающий имя называется лин. Питающий пристрастие к жертвоприношениям бесам и духам называется лин». Характерно, что иероглифическое изображение «лин» связано с шаманским ритуалом. Оно состоит из трех частей: в самом низу расположен графический элемент «шаманка», имеющий также значение «танцовщица-шаманка», в середине три рта «коу», на самом верху «дождь». Идеографический смысл иероглифа, очевидно, таков шаманка в своем ритуальном ганце и заклинаниях вызывает дождь. Заклинание дождя это одна из самых главных ритуальных функций шаманов. Очевидно, этим подчеркивается функциональная значимость лин как духовной субстанции умершего быть объектом ритуального поминовения и жертвоприношения.
Характерный пример такого понимания духа был изложен в сочинении Моу-цзы «Лихолунь» (Трактат о разрешении сомнений), созданном, как уже отмечалось, на самом раннем этапе распространения буддизма. Здесь оппонент буддизма уверяет: «Путь Будды утверждает, что человек после смерти вновь рождается, а я не верю в правдивость этих утверждений». В ответ на это приводится пример одного из похоронных ритуалов китайцев, согласно которому нужно выкрикивать имя умершего, чтобы его душа вернулась назад, после чего задается вопрос: «Если умер, то кого же в данном случае зовут? » Оппонент отвечает: «Зовут его дух». Тогда Моу-цзы вновь спрашивает: «Если дух возвращается, то оживает, а если дух не возвращается, то куда он девается? », на что оппонент отвечает: «Превращается в душу умершего ». Тогда Моу-цзы делает заключение: «Это действительно так, в то время, когда тело умершего гниет, дух не уничтожается. Тело подобно корням и листьям пяти злаков. Корни и листья вырастают, затем с необходимостью погибают, а семена, неужели могут исчезнуть? ». Дао И, несомненно, был под влиянием подобной интерпретации перерождений, поскольку она была весьма характерной для раннего периода истории буддизма в Китае. Об устойчивости подобных взглядов в этот период говорят и отмеченные ранее аргументы против буддизма конфуцианских чиновников.
